Край забытых богов[СИ] - Алина Борисова

— А меня погреться пригласите? — нет, это не тот голос, и не те слова. И даже шаман замирает на миг, и оборачивается удивленно. А он стоит — такой ослепительно белый среди бесконечной огненной тьмы. Белая рубаха, и белые узкие штаны, заправленные в высокие, выше колен, кристально–белые сапоги, и даже волосы — белее снега. А глаза пронзительные, серые.

— Лоу?? — нда, шаман в моем безумии был, вот и коэр подтянулся.

— Привет, Ларис, — он смотрит на меня и чуть улыбается. — Глазки открывай.

Не сразу понимаю, о чем он. Как бы я видела его, будь мои глаза закрыты? Но потом все же моргаю… моргаю… И вновь вырываюсь в реальность.

Дождя нет, на синем небе лишь легкие перистые облака. А надо мною стоит… Вновь отчаянно моргаю, борясь с мельтешением световых пятен, которые мешают мне разглядеть… Нет, контур вижу, но и он расплывается, окруженный размытыми цветными тенями. А в самом центре — яркое золото стержня, на который словно намотано — и кроваво–красные потоки, и близко не похожие на схему кровеносной системы, и холодная синева бесконечно далекого неба, и сияющая белизна горных вершин, и мрачная клубящаяся чернота земных провалов… А лица не разглядеть, слишком уж все это клубится, переливаясь, переходя из цвета в цвет, меняя форму, интенсивность, прозрачность…

— В глаза, Лара. Смотри только в глаза.

Хороший совет. Дельный. Вот только глаза в этом беспределе — где?

Нет, вижу. Два озера расплавленного серебра. Два омута, так будет точнее. Тону в них, захлебываясь… и зрение, наконец, возвращается полностью. И я вижу лицо, очередной раз поражающее меня своим совершенством. Вижу свободно разметавшиеся по плечам серебряные кудри (ах, да, седые, ведь действительно — седые, как я раньше не замечала?), Вижу рубаху — темно–зеленую, со сложной вышивкой по вороту. И мутно–коричневые штаны, и сапоги коричневой кожи. И почему он мне только что виделся в белом?

Непонимающе встряхиваю головой и пытаюсь встать. Голова отвечает тяжелым гулом. Сжимаю руками виски, а на висках — иней. И корочка льда покрывает волосы. И одежда насквозь заледенела.

— И почему я тебя никогда не встречаю здоровой, веселой и нарядно одетой? — вопрошает мой гость, но вроде — не слишком–то ожидая ответа. А я все смотрю на него, а мысли разбегаются, не могу поймать ни одну.

— Могла бы хоть поздороваться, — намекает вампир.

Пытаюсь. Но из онемевшего горла вырывается только сипение. Горло пересохло. Пытаюсь сглотнуть, но — нечего. И даже, кажется, губы растрескались.

— Уговорила. Не здоровайся, — он вынимает из кармана платок (вот хотя бы платок у него — действительно белый и без всяких видений), наклоняясь, мочит его в воде, что скопилась в центре кратера и, стремительно приблизившись, подносит его к моим губам. Холодные капли скользят по языку, смачивают горло. Становится чуть легче.

— А от тебя остались одни глаза, — он смотрит слишком пристально, его лицо слишком близко. Вспоминаю, при каких обстоятельствах мы прощались. Или нет, мы ведь, кажется, не прощались. На прощания сил уже просто не было. Чувствую, как кровь приливает к лицу. Закрываю глаза, смотреть на него слишком стыдно. Пытаюсь взять из его руки платок, который он все еще прижимает к моим губам. Но при соприкосновении с его пальцами руку словно обжигает. Нет, не в смысле «искра пролетела». Просто руки мои, оказывается, совсем заледенели. И я поняла это, только соприкоснувшись с его, такими горячими.

— Не закрывай глаза, Лара, смотри на меня, — требует тот, кто успел побывать мне и врагом, и другом, и любовником. — Ты уходила слишком далеко, — продолжает вампир. — И слишком надолго. Так нельзя, можно лишиться тела. Ты посмотри, в твою одежду уже можно двоих таких засовывать.

Не знаю, что он там рассмотрел. Промерзшая одежда стоит колом, а вовсе не облегает фигуру. А вот кисть — да, похудела сильно. Просто косточки, обтянутые висящей кожей.

— Ну–ка обними меня, — командует Лоу. — Давай, давай, пока руки еще шевелятся. Мы улетаем.

— Но я не хочу, — с трудом, но все же выходит прошелестеть. Правда, горло при этом саднит нещадно, будто я все это время ангиной болела. А в кратере уснувшего вулкана было так хорошо. Уютно. И тоже хотелось уснуть. И видеть сны. Вот зачем он пришел, разбудил? Я ведь точно знаю, еще бы чуть–чуть — и шаман бы со мной заговорил. Вернее, он все время со мной говорил, но еще бы чуть–чуть, и я смогла бы его понять, и не только видеть красивые сказки, но и услышать интересный рассказ. У шамана красивый голос. Необычный, низкий, рокочущий.

— А я здесь главный, — невозмутимо заявляет меж тем Лоу. — И будет так, как хочу я. Держись. И прижимайся крепче, снаружи холодно.

И он подхватывает меня на руки, и да, остается только прижаться. И мы стремительно летим, и ветер просто обжигает. А еще меня начинает укачивать, совсем как в детстве в автобусе. Мучительно сжимаю зубы, чтобы не испачкать ему очередную рубашку. Не белую, правда. Но с пятном ему и зеленая едва ли нужна.

Мы стремительно опускаемся… в воду! И вода эта обжигающе горяча, и даже пузырьки на поверхность в ряде мест вырываются. А вокруг по–прежнему горный пейзаж, и заснеженный пики в вышине наличествуют. И мы сидим в невероятно горячей… луже посреди нагромождения камней, и вода доходит до плеч, и пар над водой стелется…

— Лоу! — это я преувеличиваю, или и впрямь некоторые вампиры и на северном полюсе дардэнхэ найдут?

— Лоу, — соглашается он, немало не смущаясь. — А кроме меня по–прежнему некому. Ты почему кольцо мое не носишь? Я зачем его делал, силы вкладывал? Я ведь почти поверил, что ты умерла.

— Ты зачем… — закашлялась. Но одна мысль о том, куда он меня притащил, придавала сил, заставляя высказать все, несмотря на больное горло. — Ты зачем меня в эту лужу заволок, доверчивый ты мой? Ну не умерла, прости, не успела. Так что же теперь, сразу… купаться?

Он рассмеялся. Негромко, довольно. Еще и в висок поцеловал. Я ведь у него на коленях сидела. Как он нес меня на руках, так и в воду эту бурлящую уселся, не выпуская «добычи».

— Ну а как мне с тебя иначе одежду снимать? Не ножом же резать. Вон как все заледенело. Сейчас размочим, оттаем, — невозмутимо сообщил мне о своих дальнейших намерениях. И я вроде как понимаю, что он не совсем о сексе, вернее даже — совсем не о нем, но перед глазами стоит неотвязно его розовая ванна, и щеки заливает жаром стыда. Вот ведь один раз оступишься — и все, вечно теперь в этой розовой водичке с пузыриками плавать!

— Лара, так нельзя, — меж тем отчитывал меня Лоу, а я, провалившись в темный омут воспоминаний, не сразу поняла, о чем он. — Тело надо беречь, его нельзя покидать так надолго, твой ресурс не бесконечен.